Муз. 
У кого-то Муза, а у меня Муз. О них я пишу периодически, просто глядя на то, какие перемены несет время.
Все они - лишь образы, то бишь я не о людях, конечно пишу. Просто немного самоизысканий...
Муз первый.
Темноволосый и темноглазый, он приходит как вихрь или шторм – внезапно, сметая все на своем пути, и кружит меня как лист на ветру. Он по сути есть огонь, страсть, которая может выжечь все вокруг – только отпусти огонь. Он зовет в испанскую ночь, манит цыганщиной пьянящей свободы, где поет и плачет гитара, где жизнь – стремительный танец…
Он лишает сна, и из его рук бокал с отравой принимаешь как нектар…
Его глаза смеются, когда я пью до дна – он протягивает руку – идем. И начинается карнавал.
Ему нет дела до того, что меня тревожит, чем я жила до его прихода – и что будет после того, как он оставит меня до поры…
Мы расстаемся без сожалений – это случается тогда, когда нам пора расставаться. Чтобы потом, в каком-то городе, в каком-то времени – встретиться вновь, и узнать друг друга по одному лишь взгляду.
Но вся его разрушительная сила – лишь видимость.
Он же дарит встряску, в тот момент, когда он более всего нужна, и пробуждает к жизни – когда погружаешься в сон-безразличие от усталости, что порой дарит суета. Тот сон, за которым не замечаешь бега дней.
Все восемь лет, что он со мной – он хранит мне своеобразную верность, появляясь именно тогда, когда я отчаянно нуждаюсь в нем.
Он – житель этого мира.
Муз второй.
Светловолосый юноша, в чьем взоре – отражение зимы, и зимнего утреннего неба – серого, холодного. Он приходит с полынным ветром, с серебром света звезд – и когда он улыбается – улыбку можно лишь угадать – не увидеть. В уголках глаз прячется она, в тоне его голоса, в том, как теплеет на миг его взгляд…
С его приходом рождается смутное, неизбывное беспокойство – и не найти исцеления ему, ни в стихах, ни в сотнях слов, - сказанных и несказанных, истекших вязью серебряных чернил, и все равно не избавивших сердца от ощущения, что зазубренный кончик стрелы навек поселился в нем, и так легко разбередить рану.
А в своих руках – он держит ключи от множества миров. Захочешь – и он увлечет за собой в сказку, а захочешь – откроет ту дверь, что ведет в те миры, которые ты вряд ли видел когда – ибо ткутся эти они в тот миг, когда ты переступаешь их порог…
Он сможет заставить тебя смеяться и плакать, и увидеть все зло и боль, которыми полон этот мир – но когда ты обернешься к нему, чтобы сказать «довольно», когда не сможешь более смотреть на то, как плетутся ложь и предательство, обман и ненависть – то встретишь его взгляд - и гнев твой сменится желанием взглянуть прежде всего на себя...
и гневные слова обратятся в молчаливое раздумье.
Ибо - рядом с ним легко просто молчать. Он – из тех, рядом с кем все тысячи слов не заменят одного-единственного взгляда – в котором прочитаешь горькую, неизъяснимую нежность – и зазубренное острие покинет сердце, и каждое движение перестанет причинять боль.
И ты научишься принимать мир как он есть. И любить его – как он есть.
Он – не из тех, кто умеет щадить. Но из тех, кто умеет оберегать.
***
Есть еще один. Мой любимый, светлый. Мудрый, и всегда исцеляющий. Муз и подруга его, наверное вот это и есть Муза. Но о них попозже когда-нибудь...
У кого-то Муза, а у меня Муз. О них я пишу периодически, просто глядя на то, какие перемены несет время.Все они - лишь образы, то бишь я не о людях, конечно пишу. Просто немного самоизысканий...
Муз первый.
Темноволосый и темноглазый, он приходит как вихрь или шторм – внезапно, сметая все на своем пути, и кружит меня как лист на ветру. Он по сути есть огонь, страсть, которая может выжечь все вокруг – только отпусти огонь. Он зовет в испанскую ночь, манит цыганщиной пьянящей свободы, где поет и плачет гитара, где жизнь – стремительный танец…
Он лишает сна, и из его рук бокал с отравой принимаешь как нектар…
Его глаза смеются, когда я пью до дна – он протягивает руку – идем. И начинается карнавал.
Ему нет дела до того, что меня тревожит, чем я жила до его прихода – и что будет после того, как он оставит меня до поры…
Мы расстаемся без сожалений – это случается тогда, когда нам пора расставаться. Чтобы потом, в каком-то городе, в каком-то времени – встретиться вновь, и узнать друг друга по одному лишь взгляду.
Но вся его разрушительная сила – лишь видимость.
Он же дарит встряску, в тот момент, когда он более всего нужна, и пробуждает к жизни – когда погружаешься в сон-безразличие от усталости, что порой дарит суета. Тот сон, за которым не замечаешь бега дней.
Все восемь лет, что он со мной – он хранит мне своеобразную верность, появляясь именно тогда, когда я отчаянно нуждаюсь в нем.
Он – житель этого мира.
Муз второй.
Светловолосый юноша, в чьем взоре – отражение зимы, и зимнего утреннего неба – серого, холодного. Он приходит с полынным ветром, с серебром света звезд – и когда он улыбается – улыбку можно лишь угадать – не увидеть. В уголках глаз прячется она, в тоне его голоса, в том, как теплеет на миг его взгляд…
С его приходом рождается смутное, неизбывное беспокойство – и не найти исцеления ему, ни в стихах, ни в сотнях слов, - сказанных и несказанных, истекших вязью серебряных чернил, и все равно не избавивших сердца от ощущения, что зазубренный кончик стрелы навек поселился в нем, и так легко разбередить рану.
А в своих руках – он держит ключи от множества миров. Захочешь – и он увлечет за собой в сказку, а захочешь – откроет ту дверь, что ведет в те миры, которые ты вряд ли видел когда – ибо ткутся эти они в тот миг, когда ты переступаешь их порог…
Он сможет заставить тебя смеяться и плакать, и увидеть все зло и боль, которыми полон этот мир – но когда ты обернешься к нему, чтобы сказать «довольно», когда не сможешь более смотреть на то, как плетутся ложь и предательство, обман и ненависть – то встретишь его взгляд - и гнев твой сменится желанием взглянуть прежде всего на себя...
и гневные слова обратятся в молчаливое раздумье.
Ибо - рядом с ним легко просто молчать. Он – из тех, рядом с кем все тысячи слов не заменят одного-единственного взгляда – в котором прочитаешь горькую, неизъяснимую нежность – и зазубренное острие покинет сердце, и каждое движение перестанет причинять боль.
И ты научишься принимать мир как он есть. И любить его – как он есть.
Он – не из тех, кто умеет щадить. Но из тех, кто умеет оберегать.
***
Есть еще один. Мой любимый, светлый. Мудрый, и всегда исцеляющий. Муз и подруга его, наверное вот это и есть Муза. Но о них попозже когда-нибудь...
-
-
11.08.2005 в 08:43А светловолосый, кстати, и мой Муз тоже. )
Только вот темноволый у меня немного другой..
-
-
11.08.2005 в 13:42Кстати, приветствую тебя тут.
А про твоих Музов тоже почитала бы, если будет настроение написать...
-
-
11.08.2005 в 15:34Как чудно! А когда продолжение про третьего Муза?
-
-
11.08.2005 в 18:33А продолжение - наверное, сегодня к ночи напишу, если с работой разберусь.
-
-
11.08.2005 в 20:33-
-
11.08.2005 в 22:06А со вторым - угадала по сути. Только, конечно, это не канонический Малфой. Этот господин со мною не так много лет, однако его присутствие не напоминает вихрь. Скорее это горькая нежность такая.
-
-
11.08.2005 в 22:10-
-
11.08.2005 в 22:38-
-
11.08.2005 в 22:41-
-
11.08.2005 в 23:33А к Малфоя-мл. из кэссиной трилогии я люблю очень нежной любовь. Я многое передумала на самом деле, читая эту вещь. Это наверное почти личное даже.