В шестнадцатом веке, на площади посреди толпы народа,

В многолюдной столице, а может в провинциальной дыре

За разговоры с небесами, за отвары сомнительного рода

Меня бы уже наверняка без суда сожгли на костре.



Но, глядя с высоты поленницы на всю эту толпу народа,

Или посылая очередной вопрос задумчивым небесам,

Я бы, наверное, не променяла всю призрачную свободу

На невозможность верить своим сомнительным чудесам.