Не спится опять, экая досада. То ли мало чая, то ли слишком много. Результат один. Но почти привыкла уже, зато сколько времени сразу. "Записки у изголовья" отлично идут при приглушенном свете.
Время днем летит, ночью замедляется, до остановки почти.

Не думала, что смогу когда-нибудь, но почти полюбила зиму, перестала бояться ее так, как прежде, думала она всегда будет для меня трескучей, зябкой. А оказалось, что она бывает и нежной и тихой.
Не на остановке в шестом часу дня, конечно. Не когда заметает метелью. Но есть и другое время.
Небо смотрит прямо в окно, то серое, то рыжее.

Плейлист готов к обновлению, но пока нечем, лучшее новое - хорошо забытое старое. Doors идут по третьему кругу, хотя такое не забывается.
На Пер-Лашез стрелочки с указателями, неровными буквами написано - Jim, Jim, Jim. Для паломников. Как и зацелованный то ли сфинкс, то ли просто сказочное создание Уайльда. Как множество других памятных мест.
Но человеческая душа не там, где камни. Не знаю точно, где. Везде,наверное. Для меня так.
Звучит в голосе, остается в слове, в строчках, в нотах. Самое хрупкое, и все же год за годом хранимое.
Нигде и везде.

---

О чем-то пела нежная весна,
Июль да осень рассыпали злато,
Но белая зима была крылата,
И за своей метелью скрыла нас.

Опасно царство ледяных дворцов,
Где от прикосновенья лед не тает,
Но нынче вьюги музыка простая
Звала без страха ей смотреть в лицо.

Пускай и не соперница весне,
Она смеялась, плакала, шептала
О чем –то мне, водой смягчалась талой.
И я уже почти сдружилась с ней.

---

Непредрекаемой, ускользающею звездой,
Будешь случайностью, будешь небом моим, водой,
Звонким источником, бьющим где-то у самых скал,
Горною речкою, быстрой, чистою, как тоска,
Первою истиной, сколько прочих еще искать?
Ветром, качающим травы где-то у родника,
Утром задумчивым, растворяющимся как дым,
Будешь бедой моей, и спасением от беды.

---

Куда-то я вышла нынче со всем этим своим неуемным любопытством, сама еще не знаю точно. Обозреваю окрестности, знакомые виды и непривычные пейзажи примерно пополам.
Но закаты по-прежнему случаются чудесные, особенно если случайно поднять глаза от дороги.
Прочитала в моэмовских записных книжках, что мол, один его собеседник счел закаты пошлым зрелищем. То ли досадно, то ли смешно немножко. Но от закатов не убудет в любом случае.

Работаю-учусь, хочется и работать и учиться. Смотреть мир. На Гоа, как говорят, что безлимитный инет, что отличные номера - и все за сходную цену 18 уе.
А в Питере очереди в Русском музее за два часа до закрытия, а полотна и пейзажи такие, что сложно уйти даже если смотрители покажут на часы.
Сколько раз уже поднимаешься по ступенькам - то золоченым, то мраморным, то вытертым, то там то здесь. Монументальные здания и маленькие камерные залы. Кажется, можно потеряться. Но начинаешь ориентироваться понемножку. Досадно за собственное невежество, зато всегда есть куда расти.
Из всех рекомендованных мест попали только в "Штолле", с его отличной едой, видами старого Питера на стенах и какой-то интернациональной и одновременно совершенно расслабляющей атмосферой. Теперь хочется попасть туда еще раз.
В порядке "давно хотелось и вообще пригодится" обрела практическое знание - как делаются уколы.
Нет покоя, в общем. Но ужасно интересно жить.

---

…И обрывалась тоненькая нить,
И ангелы молчали большеглазые,
В последний час, когда словами-фразами
Тебя не выходило сохранить.
А я, за то, что доверялась им,
Уже тонула в собственных пророчествах,
И где-то рядом чье-то одиночество
Уже готово было стать моим.

---

Неслыханная дерзость – потанцуй
Со мной. Я приглашу тебя сама.
Ведь музыка почти идет к концу,
А мне дурных манер не занимать.

Слегка расстроен старенький рояль,
И музыкант себе кивает в такт,
И если о манерах думать, я
Увижу снова занавес. Антракт.

И снова бархат вытертых портьер
Закроет от меня твое лицо.
(Сто тысяч лет на практику манер).
Я подаю тебе дурной пример,
Но, черт! Ведь это я в конце-концов!

---

Ах, зачем вы со мною нежны,
Отчего вас совсем не тревожит,
То, что вы так опасно похожи
На мои потаенные сны?

Отчего, исчезая всегда
Вы к рассвету становитесь тенью,
Оставляя печаль и смятенье
Как единственный памятный дар?

Но всегда неизменно одно,
Вы мне кара и вы же - награда,
И, неверная, все же – преграда
Между мной и ноябрьским сном.

---

Глухая ночь. И робкая луна
За облаком торопится укрыться,
Кому-то сон уже сомкнул ресницы,
Но мне – почти привычно – не до сна.

И где-то – друг и собеседник мне,
Невидимый, но – как – необъяснимо
Почти прикосновеньем ощутимый
Ложится за окошком хрупкий снег.

И все же вряд ли он моим речам
Внимать и день и ночь смиренно станет,
Наступит миг – и он уже истает,
Я для него излишне горяча.

Но впрочем – невеликая печаль,
Я выйду в ночь, пешком пойду, уеду,
Искать беды – а может быть беседы,
Среди которой можно помолчать.

Я не забуду прежний свой очаг,
Но стану бестревожным пилигримом,
И ты, случайно проходящий мимо,
Нечаянно, легко, неуловимо
Моей руки коснешься невзначай.

---

То, что всегда трогает.
Пожилая пара, которая, держась за руки, идет тебе навстречу маленькими, тихими шагами. Иногда кажется, что они, кроме друг друга, почти ничего и не замечают. Хотя, наверное, это совсем не так.

---

Прокаливаю в духовке любимые круглобокие глиняные чайники - сложно найти другой способ спасти их от сырости, когда от солнечных дней осталось одно воспоминание.

Открыла для себя Готье и Франсуазу Саган.
Готье, по-моему, не знает, что такое исчерпать метафоры. У него роскошный слог, а над современниками, по-моему он все время иронизирует. Но почти никогда не смеется в голос.
Эпоха под его пером оживает в мелочах.

Саган легко и изящно пишет о любви. Это единственная рекомандация, достаточная или нет но у меня еще целый том.

Обзавелась сегодня отличной штукой - масляной лампой. После спиртовки для варки чая подружиться с ней оказалось куда проще, чем написано в инструкции.
Чувствую себя собирателем древностей, хотя чайники все равно вне конкуренции.
В конце-концов, всегда приятно смотреть на огонь, когда за окном льет дождь

---

Здесь лира молчит, не пугайся, мой рыцарь,
Ты в сказочном царстве, оно тебе снится.
Здесь шепот слышнее, чем пение птичье,
Здесь лики обманчивы, как и обличья.

Услышишь ли голос, что полнится смехом
Ответит рыданьем далекое эхо,
Вода ключевая здесь тиной болотной
Полна. А звенит, как ручей беззаботный.

Не слушая гомон – манящий, упорный,
Пройди без оглядки тропою неторной,
Похитишь меня у теней быстроглазых,
Но помни – они не отпустят так сразу.

Ты знаешь, они не отпустят меня,
Их шепот, их шелест обратно манят.
Спокойствие самого крепкого сна,
Медовый напиток, хмельнее вина,
Сулит, так легко на посылы щедра
Мне эта страна -выбирай...забирай,
И морок в краю этих древних теней
Становится с каждой минутой сильней.

Найдешь ли меня – назови мое имя,
Теням нелегко с голосами живыми
Поспорить.
И может с тобою, неведомо где
Мы выйдем к шумящему лесу и чистой воде

---

Прожила неделю в Хельсинки. Что центр, что залив - почти одинаково близко. Контраст разительный - в центре непрерывный Sale. Все эти деревянные, льняные и прочие вещички, прелестные просто. Хочется держать в руках. И унести с собой. Или сделать что-нибудь похожее. Наплели бирюлек на грубой нитке, добрались даже до шитья. После 14 часов в день за компьютером - почти как другая жизнь.

Залив не знает бега времени. Суеты, мимолетности. И скалы - достойный соперник векам. Трава пробивается сквозь камни, утки подплывают к берегу, моются в воде, стоящей в выбоинах скал. Можно заглянуть за горизонт, если не побоишься сидеть на ветру.
Впрочем, если очень холодно, горячего кофе везде сколько угодно.

Хотя в этот раз мерзнуть особенно не пришлось. Много солнца для этого времени года, и наконец-то пришедшая осень. Желтые листья на земле, красные ягоды на облетающих ветках, и перепутавшие время одуванчики в траве.

Не чувствуешь себя туристом совсем. Может потому, что не меряешь время закрытием музеев и количеством посещенных памятников. Хотя без музеев тоже не обошлось.
Современное искусство хочется осмотреть поскорей (скверно чувствовать свое невежество!) и вернуться к классическому (как глоток воздуха). Для меня все эти наугад ппроведенные линии и железные-пластмассовые чудеса не говорят сами за себя. Бусинки древних княгинь, которым тысячи лет, кажутся более живыми.


Такой маленький, такой спокойный город. Не влюбиться ни в яркость, ни в сияние огней.
Но он пленяет незаметно и глубоко. Сложно расставаться, и хочется вернуться - даже сам точно не знаешь, почему.
Говорят, хорошо там, где нас нет. Но я люблю свой дом и свой город. Золотую осень в парке, и пробуждающийся после долгой зимы Днепр. Но есть и другие места - достигая их, не так и многого еще можно желать.
Разве что того, чтобы дорога обратно была немного короче.

---

Холод. Вечер. Непогода.

Шелест в темноте.

Время молоком и медом

Потчевать гостей.

Развести огонь в камине,

Да пустячный спор,

Пусть осенней ночью стынет

Замолчавший двор.

Пронесется над порогом

Сотня непогод.

Ночь. Тепло. Горчит немного

Вересковый мед.

---

Несовершенная, как первый робкий шаг,
Все время торопящаяся ввысь,
И за собой зовущая душа,
Смеется надо мной – не убоись

Ни веры, ни надежды, ни огня,
Ни холода потерь. Вести им счет
Напрасный труд. И вот уже меня
Она опять в далекий путь влечет.

---

Дожди и солнце ходят чередой.

Последний раз вступает лето в спор

С осенним небом. Но оно водой,

Холодным ливнем накрывает двор.

И дождь уносит палую листву.

Но где-то на исходе сентября

Услышишь ты, что я тебя зову,

Боясь за долгим ливнем потерять.

И солнце, разминувшись с сентябрем,

(Ему ли на календари глядеть?)

Мелькнет на небе теплым янтарем,

И отразится в дождевой воде.

---

Осень за окном, дождь сменяется неожиданно ярким солнцем, и цветные яркие листья падают на серый асфальт и совсем зеленую еще траву.
И тут же небо, на случайное мгновение по-летнему ясное, затягивает снова.
Какая-то странная нежность всегда в этих сентябрьских днях, и печаль, неуловимая, ласка последних солнечных минут. Хрупкость. Кажется, держишь в руках что-то, и тут же оно истаивает.
И очень красиво. Но никогда не передать до конца. Лишь смотреть да бродить пинать листву.

---

ну и наконец

У меня вышел сборник "Перекрестки"- вся эта лирика за последние два года. Желающие получить его - пишите, договоримся или о встрече, или о передаче, или я просто пошлю почтой.

---

Карандаш по бумаге. Легко нанести
Пару ясных штрихов, да случайные тени.
И усталая нежность рассветов осенних
Укрывается в четкости линий почти.

Будет контур неверен – бумага простит,
Может быть, так и было задумано даже,
Но рукам беспокойным рисунок подскажет -
Вместо линий, что нужно еще провести,

Карандашное лучше сломать острие,
Не закончив портрет, завершить в полушаге
От финала. Лицо на обрывке бумаги
Вышло слишком похожим, мой друг, на твое.

---

Ушедшее лучезарное лето оказалось отчего-то богато на события той или иной степени судьбоносности. Оно вместило в себя исторический рок-концерт (который неплохо бы повторить), отличный вояж (к нему это относится не в меньшей степени), переезд (теперь я знаю, что такое постоянный ремонт, но это мало мешает удовольствию наблюдать из окна закаты и рассветы) и еще несколько пунктов, которые если и вписаны в небесные скрижали - то мне очень хотелось бы взглянуть что там написано еще.
Еще я сдала в печать свой сборник, который на днях наконец увижу воочию.
И проводила в дальнюю дорогу самого дорогого друга - и если я бы хотела чего-то еще - так это того, чтобы подобные мероприятия не стали традицией. В противном случае слишком велико искушение податься в мизантропы-отшельники.
Впрочем, это уже выходит за рамки любых летних воспоминаний.

Если кому-то нужен мой новый адрес - пишите, комменты поскринены. А все, что было выслано на старый - в любом случае придет.

---

У меня на столе стоит картинка - обычная туристическая открытка на деревянной подставке, из тех, что продают на Монмартре всем, желающим увезти с собой что-то, напоминающее о вояже. На ней остановившиеся на мгновение яркие крылья Мулен Руж, невысокие дома, и почти пустынная улица, но лучше всего там - тонкие, почти незаметные ветви деревьев на фоне покрытого облаками серого неба, и блики дождя на асфальте.
Когда взгляд падает на картинку, кажется, что асфальт пахнет дождем, и если прикоснуться к стволу дерева или фонарю, стоящему совсем рядом - то, наверное, на руке останутся капли дождевой воды.